• Вход
    • Сон: Завбение. Сон, переделанный в рассказ.


    Меня зовут К., потерянный для сотен и тысяч людей, я оказался здесь. Здесь означает терпкий запах мочи, чуть сладковатый и тошнотворный, скрутившихся коконом конвульсивно шевелящихся в кучке намокшей грязи червей и десяток таких же бедолаг, охладевших от влажного полуподвального воздуха и потерявших счет времени. Косой луч света бьет клином сквозь запыленные окна готического стиля, стройные и беспрекословные, они вздымаются ввысь своим суровым ликом, создавая непостижимые параллели с уходящими под своды потолка колоннами. Омерзительной ухмылкой где-то в недосягаемой звездной вышине нас презрительно смерила луна, противопоставив свое многовековое девственное смирение неутолимой жажде, затаившейся в умах каждого из нас.
    Я не знал, что объединяет меня со всеми этими людьми, сбившимися вокруг блеклого костра, разведенного прямо на каменных плитах старой церкви. Жавшись друг к другу, телесной пропастью они ловили обрывки уходящего в небытие тепла, позабыв о том, кем были, что имели и что потеряли. Нас объединял страх, раскалывающий сознание на две половины, одна из которых была прошлым и уже почти потеряла свои краски в свете поглощающего и испепеляющего ужаса сегодняшнего дня. Никто не знал, что именно ждет нас здесь, в развалинах потемневшей церкви, где больше нет ни бога, ни дьявола, ни человека как определения.
    Это ветхое строение темного камня стало для нас тюрьмой, сулившей отсрочку неминуемой гибели, и все, что нам оставалось – это ждать, когда опустошающая тьма придет и за нами. Обезумевшие от страха выйти наружу, от невозможности выговориться и от тянувшегося, словно резина, ощущения времени, мы стали серыми тенями, плавающими под ризами готического храма в поисках средств утоления душевного и телесного голода.
    Город, собравший все эти заблудшие души воедино, был лишь крохотным пятном на карте, и одновременно бездонной ямой, в которой каждый рано или поздно исчезал, без следов, без причин, без каких либо объяснений.
    Люди вокруг были вооружены, но никто даже не знал своего врага в лицо: придется ли ему сражаться с полчищем разъяренных варваров, с сухопарым ликом мора, вязкими ласканиями чумы или же с желтыми глазами безумия – все это еще предстояло узнать. Вернее было бы сказать, что каждого вооружал лишь страх за собственную жизнь, и он же лишал всех мыслимых орудий.
    Где-то возле алтаря скрипели тяжелые стрелки дубовых напольных часов, еще через пару минут будет полночь, счет которым я потерял уже десятки и сотни полуночей назад. Через пару минут по церкви разнесется могильный набат, переживших всех жителей этого города, эту церковь и каждого из еще дышавших, часов.
    Чем я был 200 или 300 полуночей назад? Взвешенный в воздухе слой пыли отсчитывает пророненные по комнате импульсивные шаги, шаги человека взволнованного, доведенного почти до экстаза. С небольшим усилием с тюбика масляной краски цвета желтой ганзы слетает колпачок, вязкая жидкость на палитре – завершающий мазок на испещренном ударами кисти полотне. И я вновь на мгновение исчезаю, влажный дым в голове, ватность ног, потеря ориентации, меня больше нет, есть только это окно, прорубленное сквозь мое сознание демоническими тесаками глубин утерянных в пучине неведомого чувств и воспоминаний. Рождение не из плоти и крови, но из духа и воли; детище, вырвавшееся из оков человеческого тела, чтобы начать жить своей жизнью, чтобы его пережить. Скрип потемневших половых досок, черная точка на полу увеличивается, заменяя собой белесые пятна минутной потери сознания, фокус расширяется, взгляд лижет уроненное на пол пространство – разверстые куски картона, светлые лики нетронутых холстов, ряд затейливых анфилад, выстроенных пестрящими в темной комнате картинами. Вот они, психопатические выплески истории человека по имени К., плод потаенных желаний, несбывшихся надежд, иллюзий, страхов – мир гротеска и безудержной страсти к жизни. Сегодня я могу сказать, что счастлив; сегодня, заключенный в стенах этой комнаты наравне со своим одиночеством, я не одинок. Нечто большее отныне витает в душном воздухе этого помещения, чем-то большим отныне стану я среди скопища таких же смертных, ведь после того, как настанет конец, какая-то часть меня будет продолжать свой бег, не поддаваясь ни старению, ни смерти, ни могильным водам подземной реки забвения.
    Бой часов обрезает крылья образам моей прошлой жизни, превращая ее в жамевю. Метель за окном бьется в стекла кусочками разрозненных комков, залетающих в щели между оконными рамами и полуразваленными стенами. Белоснежный пепел моих былых воспоминаний, единственное светлое создание, забежавшее по ошибке в эту братскую могилу с еще дышащими трупами. Кровь прилила к голове, и я начал отчетливо разбирать протяжный гул своего сердца, слившегося со стуком часов. Минутная стрелка совершила свое последнее движение, чтобы начать с начала неминуемый повторяющийся ход вновь и вновь, пока живы основы мирозданья, пока живо хотя бы одно страдающее существо.
    Я закрыл глаза в надежде вернуть утраченные воспоминания, как вдруг почувствовал колкий, оцепеняющий холод. Чья-то рука вцепилась мне в горло, сжимая ледяными, острыми, словно нож, пальцами трепыхающиеся под кожей артерии. Открыв глаза, я увидел перед собой лицо, подобное которым не встречал еще ни разу в жизни. Это существо нельзя было назвать ни человеком, ни зверем, ни ангелом, ни демоном. Его лик светился в сгущающейся тьме, а хриплое дыхание заглушало стоны окружающих людей. Грубая ткань его холщевика была изъедена временем, а сквозь прорехи в сукне переливалось кровавым отблеском тело этого существа, покрытое местами чешуей мифической твари, местами разлагающейся плотью. Я чувствовал на себе предсмертный холод, исходящий от этого создания, его лицо перекосила зловещая гримаса, оголившая впалый рот и половину голого черепа, отливающего охрой в мистическом свете луны. Я не мог сопротивляться мощи и властности этих гниющих, но могущественных рук, и был готов почувствовать парализующие тело судороги, и пробивающуюся сквозь стенки глазниц кровь, но животное вдруг ослабило хватку, а в его глазах, по количеству равных фасеткам насекомых, отразилось подобие паники или испуга. Миллионы лиц с застывшим на них ужасом, разных возрастов и национальностей проплыли передо мной в его багровых глазах-зеркалах, лица мелькали все быстрее и быстрее, ударялись о внутренние экраны его глаз, а потом вихрем засасывались в небытие. Испустив глухой крик, монстр стал отступать, через пару мгновений его смертоносный лик уже парил над сводами церкви, но рука, повинуемая упованию предначертанного, все еще продолжала тянуться костяшками своих ветхих пальцев ко мне, пока образ его не скрылся в тумане ночного неба.
    Обессилев и упав на колени, я начал вдыхать прогорклый воздух, где-то далеко за пределами церкви утренним звоном разнеслось пение петуха. Сквозь разбитые витражи оконных стекол пробивалось утреннее солнце, падающее полосой света на запыленные часы. Я встал и оправился – на полу по-прежнему виднелись черные следы костра, а с потолка спадали крупные холодные капли, образовавшие на каменных плитах грязную лужицу. Рядом с ней лежала груда сваленных неиспользованных орудий вперемешку с человеческими костями и одеждой, а посреди вороха этих ушедших в прошлое вещей шевелились крохотные белые тельца младенцев, разрезающих криком своим утреннюю тишину.
    И сегодня ночью, когда старинная стрелка часов совершит свое последнее движение перед полуночью, эти постаревшие к тому времени младенцы, измученные призраками своих кошмаров, загнанные ими в угол полуразваленной церкви, пополнят древнюю груду костей, так и не попытавшись выйти наружу, повторяя предначертанное так же, как и 200 и 300 полуночей тому назад.

    Категория: Люди и общество (1211)

    Сонник Завбение. Сон, переделанный в рассказ.
    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    Регистрация Вход

    Сонник Сонан
    А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О
    П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я